Выставки:
областные (с 1976 г.)
межобластные:
- «Текстиль и керамика» (1982-Выборг)
- Выставка «Художники земли Орловской», посвященная 50-летию Орловской организации Союза художников Российской Федерации (1992-Москва)
- «Декоративно-прикладное и народное искусство Орловской области» (1992-Москва)
- Выставка произведений орловских художников (1995-Москва)
- «Край Черноземный» (1998-Воронеж)
- «День Деметры» (2004-Галерея «Ясная Поляна-Тула)
- Выставка произведений орловских художников (2006-Иваново)
зональные:
- «Научное и художественное творчество студентов» (1981-Ленинград)
- «Край Черноземный» (1980-Брянск; 1984-Воронеж)
всесоюзные:
- Выставка дипломных работ (1980-Москва)
всероссийские:
- «По родной стране» (1981-Москва)
- «Россия-ХI» (2009-Москва)
региональные:
- Выставка произведений художников центральных областей России (1997-Москва)
- Х «Художники центральных областей России» (2008-Ярославль)
зарубежные:
- Парижская международная выставка-ярмарка (1986-Париж-Франция)
- Выставка произведений орловских художников (2003-Оффенбах-на-Майне-Германия)
персональные:
- 1993, 1994, 1999, 2001-Орел
- «Русский батик» (1995-Орел)
- «20 лет в Орле» (2000-Орел-Мценск)
- «Шелковая соната» (2001-Тула; 2002-Орел; 2002-Нарышкино-Ливны - Орловская область);
- Выставка батика (2003-Оффенбах-на-Майне-Германия)
- Выставка произведений Татьяны Блиновой и Валентины Олейниковой «Русский батик» (2005-Орел).
СТАТЬЯ: ДОРОЖНЫЕ КАРТЫ ВНУТРЕННЕГО МИРА
введение в мастерскую Татьяны Блиновой
* * *
Искусство как таковое есть жизненно важное излишество. Можно, конечно, по жизни обойтись без него… живут же некоторые. И, как они сами считают, очень даже неплохо. Ну что ж; в глубине души кроты тоже уверены, что, зарывшись в землю, устроились в этом мире наилучшим образом. И крысам все равно, как устроен мир, - было бы что пожрать. Но люди все-таки не кроты и не крысы. Лучшие из них надеются, что красота спасет мир. Несмотря на все исторические разочарования, человечество еще не исчерпало надежды на то, что истина, добро и красота суть три ипостаси одной сути. Хотя в наше время хранить прежнюю веру труднее, чем когда-либо.
Изобразительное искусство, переживающее сегодня глубочайший из кризисов – засилье концептуализма, потеряло прежнюю уверенность в своей целесообразности. Служители искусства утратили согласие в главном. Репрессивный режим кураторов искоренил у нас в стране богему как класс, - чего, к слову сказать, несмотря на все усилия, так и не смог сделать идеологический прессинг предыдущей эпохи. О дивный новый мир – мир постмодерна! В культурных столицах ежедневное множество художественных актов заполняет пустоту, образовавшуюся после смерти автора, объявленной культурологом Роланом Бартом. И не может заполнить.
* * *
Мировая провинция сосредотачивает творческий потенциал в резервациях старых художественных традиций. Художники укрываются в мастерских, как праведники в монастырях. Вот и та, о ком речь, редко выбирается в суету светской тусовки. Все, что ей надо, консолидировано в умозрительной сфере, являющейся средой обитания ее личности. В своей отрешенности она не прячется от жизни, а как бы отступает в тень, чтобы видеть мир как целое, в котором есть пробелы, которые нужно заполнить. Чем, собственно, и заняты те, кто занимается творчеством.
В центре Орла, на бульваре Победы, верхний этаж жилого дома доброй волей отцов города отдан под художественные мастерские. Седьмой этаж – седьмое небо орловских художников. Так сказать, мансарда… Вдоль длинного коридора – кельи окнами на север. Не сказать, чтобы просторные. Рабочее место Татьяны Блиновой примерно посредине. Характер интерьера определен спецификой места. Много разного, но ничего лишнего. Стеллажи, станки, столы. Книги, краски, кисти. По стенам – гобелены и батики. Входите, осматривайтесь, пока хозяйка ставит чайник на стол…
* * *
Художник по тканям Татьяна Блинова родилась посреди великого и несчастного двадцатого века на самом краешке великой и неудельной страны. Если конкретнее, - Татьяна Блинова, член Союза художников России, родилась в 1950 году в Мурманске. Сначала было детство. Надо думать, как у всех, но в чем-то особенное. Иначе с чего бы в ней проявилась эта зачарованность образами? Решившись стать художником, окончила Ярославское художественное училище, затем Ленинградское высшее художественно-промышленное училище, знаменитую Мухинку. Из открывшихся жизненных возможностей сложилась линия судьбы. Старинный Орел, один из самых коренных (по слову Ивана Бунина) русских городов, стал ее городом. Работа, семья, дом, работа, мастерская, дружба, работа, работа… Карьера? Это не про нее. Общее стремление стяжать знаки признания вызывает у нее разве что раздражение. Семейное положение: хорошее. Муж (один), дочери (две), лабрадор Одри и кот Персик. Повседневная жизнь устроена просто. Супермаркет недалеко, и мастерская рядом. А вокруг – город. Выйдешь из дому… пойдешь прямо – выйдешь к стрелке Оки и Орлика; если повернешь налево – выйдешь к старинному парку, а если направо – там, над тихой рекой, Дворянское гнездо, литературный бренд тургеневского города О. А дальше, как сказал Иван Сергеевич, - на тысячу верст кругом – Россия. Что еще надо русскому художнику? Живи, твори…
У Татьяны Блиновой, когда кто-либо в ее присутствии рассуждает о ее творчестве, ускользающий взгляд и неуловимая улыбка: она не любит обижать людей и не любит объяснять себя, - а тем более оспаривать пристрастные интерпретации. Но если все же податься в сферу искусствоведения и коснуться предмета рассуждения шершавым языком художественной критики, можно сказать, что творческая манера Татьяны Блиновой просматривается в пограничье высоких явлений салонного искусства и прекрасных безобразий русского авангарда. И в этом ее проблема. Художник, который свою работу изначально планирует в параметрах интерьера, в художественной среде как репатриант на исторической родине: свой, да не совсем… Художник-прикладник может создавать несомненные шедевры, - и все же оставаться под невысказанным сомнением. На всех вернисажах его считают между живописцами и графиками, а в каталогах отводят место в самом конце, куда мало кто из потенциальных меценатов заглядывает. А жаль…
* * *
Мир как воля и представление состоит из неисчислимого множества явлений, в котором так легко потеряться, - и художник, каждый в своем масштабе, торит тропы от одной видимости к другой, связывая их воедино в своем видении. Картины – карты альтернативной реальности, в которую преобразуется окружающая действительность. Этот внутренний мир реален и виртуален в одно и то же время – как свет, по уверению физиков, является одновременно частицей и волной.
Художественный метод Татьяны Блиновой – фрагментация универсума. В ее отношении к видимости аналитика выступает как стилистика; более того – как поэтика. Что вполне обосновано. Творец этого мира – всемогущий мастер частностей: великий бог деталей (Борис Пастернак). Цель творчества – не изъяснить замысел мироздания (это тщета философии), а показать частное в ракурсе целого. И наоборот. В одном мгновенье видеть вечность, и небо – в чашечке цветка (Уильям Блейк). Мир как целое не вмещается ни в одно отдельное сознание, и потому внутренний мир создается каждым новобранцем бытия как сумма телеологии: органическая конструкция из данного и найденного, обретенного и облюбованного.
Работая над образом, Татьяна Блинова бережно разворачивает складки бытия, выпрастывая прекрасные подробности, скрытые от взора. Так на ее батиках распускаются в плоскости изображения царственные ирисы – как будто раскрываются здесь и сейчас, в процессе рассмотрения образа. Кажется, на наших глазах скрытая красота сущих вещей высвобождается из обыкновенного вида – как бабочка из кокона. Модус ее творчества – любование натурой: лопастью лопуха и хвостом петуха, контуром листа или абрисом тела, оттенком цвета или бликом света.
* * *
Чтобы не быть голословным, к описательному тексту надо привести иллюстрации. В эфемерной экспозиции зрительной памяти высвечиваются отдельные впечатления…
Вот гобелен «Муза»: утонченная камена, сотканная из линий и листьев, плавным драматическим жестом отстраняет лиру и отворачивает лик – наверное, она устала слушать банальные жалобы на жизнь, которые наш век считает стихами. Любитель и ценитель поэзии, Татьяна Блинова создала этот образ как дань уважения к старинному и странному ремеслу стихотворства.
Вот работа другого плана: «Венеция. Карнавал». Шелк, смешанная техника. 140х160 – большая вещь! на шелковый экран спроецировано чудное видение. Семь персонажей образуют мизансцену комедии дель арте на фоне панорамы сказочного города, парящего между землей и небом. Если присмотреться, эти прихотливо и пестро разодетые персонажи погружены в меланхолию: то ли пресыщены праздником, то ли не разочарованы в своих ожиданиях. А может, просто им надоело позировать… Что поразительно, - эта колоритная феерия сработана вариациями двух основных цветов – красного и зеленого.
По-другому хорош батик «Ева». В райском саду начинается осень… спелое яблоко, зрелая женщина, всезнающий змей – еще ничего не случилось в божьем мире, его невинность еще не потеряна, но его наивность уже утрачена: чему быть, того не миновать. Боже, как жалко эту взбалмошную дуру, праматерь нашу! ну, ешь скорей, чего тянешь…
А вот – рядом – две «Колыбельные», две задумчивых матери с засыпающими ребенками; две композиции из одной серии, различающиеся построением и настроением. Сюжетные коллизии формально отсылают к иконографическим канонам, но мадонны столь преисполнены женской прелести, а младенцы детской непосредственности, что возникает странная уверенность – на дорожной карте этого пасторального мира нет крестного пути, потому что в нем не было первородного греха…
* * *
В живописном зверинце Татьяны Блиновой есть зубры и лошади, козы и ослы, собаки и кошки, а также неизвестные науке существа – птица Сирин с улыбкой Джоконды и змей-искуситель, строящий козни на голубом глазу. И другие звери, вовсе неведомые. Из тех, что прежде обретались во множестве на полях старых манускриптов и старинных карт, а к нашему времени вымерли. А еще – птицы. Разные. Турухтаны, зимородки, лебеди, вороны… (Кстати, о вороньих. Однажды Татьяна Блинова в подарок автору этих строк сделала его портрет. В сумеречной синеве, поглощающей город, поэт как бы стал персонажем собственных стихотворных измышлений, и на его плече, словно цитата из Мацуо Басё, пристроился ворон. Этот батик в жанровом плане явился одновременно портретом и пейзажем, иллюстрацией и аллегорией; покрасовавшись какое-то время на стене моего дома, он нашел себе лучшее место – в фондах музея)… а еще петухи! Кречеты у Татьяны – просто восторг. Среди ее фигуративных работ есть два ёрнических «Петрушки»; оба скомороха хороши, и синий, и красный, - а петухи у них и того лучше. А еще в водах ее бессознательного плавают странные рыбы. Рыбы вообще, существующие вне ихтиологии. И цветы, цветы, цветы, - обыденные и невиданные… изощренные грезы влюбленного ботаника, прекрасные сорняки райского сада.
* * *
Искусство батика требует особого мастерства: натянутый шелк отвечает на прикосновение кисти скрытым трепетом, и нужна тонкая настройка, чтобы волнение художника передалось образному строю задуманной композиции. Батик – искусство риска: промах линии или промашка в колорите почти непоправимы.
Когда Татьяна устает от напряжения, потребного в работе над батиками, она делает гобелены. Что немногим легче. Техника гобелена требует таланта, труда и терпения. Это сочетание дорогого стоит. И результат стоит дорого. А просвещенных ценителей, чтобы потратиться на нестандартную вещь, в городе маловато. Так что ее гобелены наперечет.
Другое дело – графика. Спектр ее графических откровений широк – от точного и ясного классического рисунка до прихотливых зарослей изощренных линий. Графические листы – словно контурные карты виртуального пространства, построенного на постулатах римановой геометрии. Ее иллюстрации к стихотворениям Николая Перовского стали неподражаемыми образцами книжной графики; опять же жаль – тираж книг много меньше, чем того достойны его строки и ее рисунки.
* * *
Искусство – дело жестокое. Ни одна рукотворная вещь, как бы ни была она хороша, не достигает своего внутреннего предела. Профессионал отличается от любителя тем, что внутри себя всегда страдает от того, что ему не удалось, - тогда как бездарный старатель радуется тому, что у него получилось. Настоящий художник свой житейский успех втайне переживает как прощеный грех, а самодовольный дилетант от каждой пустой похвалы исполняется смешного тщеславия. Татьяна Блинова, когда кто-то начинает выражать восхищение ее работами, поворачивает разговор в ироническое русло.
И сама о себе, в отличие от многих мэтров, она говорить не любит. Ей скучно, а то и тошно, комментировать свои работы. Что вполне понятно. Это модный маляр охотно позирует на фоне своего творчества, а настоящий художник обычно укрывается за своей работой. И сердится, когда его достают. Так что общаться с Татьяной Блиновой интересно, но рискованно: в серьезном разговоре она открывает собеседнику кредит доверия, оправдать который порой трудно; лукавство она приравнивает к мошенничеству. Структура ее характера – принципиальная основа в толерантной форме. Выстраданное ядро ее личности не подвержено ни коррозии рыночной конъюнктуры, ни эрозии модных поветрий. Как бы ни менялась с годами тематика и стилистика ее картин на ткани, траектория творческого пути всегда определялась рельефом внутреннего мира.
Всякое описание (а тем более объяснение) художественного произведения есть введение в заблуждение. В виду тайны изобразительного искусства, никогда не открывающейся до конца, тем, кто все понимает как надо, должно соблюдать почтительное молчание. В продвижении образа от сетчатки глаза в глубину мозга слова только сбивают с толку. Чем же тогда занимается искусствоведение? Художественная критика через посредство текстов создает виртуальное пространство, в котором внутренние миры творцов образуют альтернативную вселенную.
* * *
Великая терапевтическая функция искусства состоит в расширенном воспроизводстве утраченного времени: человек, теряющий свой смысл среди людей, хочет возместить свой убыток за счет вечных ценностей. Так что задача художника во все времена одна и та же. Как сформулировал ее современный автор, презревший претензии постмодернизма, - Живопись по-прежнему стремится следовать своему предназначению – создавать долговременные объекты, наделенные своеобразием. (Мишель Уэльбек «На пороге паники»). Сказано странно, но верно. Творческая установка Татьяны Блиновой как нельзя лучше отвечает этому определению.
Искусство ничему не учит; оно освобождает сознание от мании понимания и фобии объяснения. Иди и смотри. Сверяя свой путь к недостижимой истине с картой творческих исканий тех, кто в том или ином смысле прошел дальше нас.
* * *
В реестре работ Татьяны Блиновой нет проходных вещей: все, что она делает, делает на совесть. И то, что на заказ, и то, что для себя – все исполнено по большому счету. Даже если вещь по формату камерная, она должна в полноте вмещать свой замысел. Вот как, например, «Одинокий вечер» – хокку на шелке…
На красной скатерти стоит стакан и лежит нож. Все. Скатерть, скомпонованная как отрезанный ломоть замкнутого круга, воспаленного красного цвета; граненый стакан невыносимо прозрачен и чист, а нож отстраненно остр и холоден… От этого пуританского натюрморта на глаза почему-то наворачиваются невидимые миру слезы. (В эстетике этот опосредованный стресс называется катарсис). Наверное, каждый хоть раз в жизни пережил в себе то, о чем молчит этот батик.
* * *
Оттого, что основой батика является шелковый лоскут, старательный комментатор, дилетант искусствоведения, в поисках языка описания непременно заглянет в семантическое гнездо слова шелк, полное идиом и метафор. В порядке укрепления тезисной основы, одна логическая нить сразу вплетается в ткань текста…
Едва ли не самой главной транспортной артерией ойкумены на протяжении тысячелетий был великий шелковый путь – протяженный маршрут, связывающий Евразию взаимным интересом множества населяющих ее народов. Что влекло людей в трудную дорогу? Кто скажет – экономические интересы, будет в основном прав, а кто скажет – экзистенциальные соблазны, будет прав в главном. Из тьмы существования в пространство бытия человека выманила тайна эволюции. Мир неизмеримо велик, но странно соразмерен разуму. Когда человек, развивший в себе способность воображения, осознал, что тайна сокрыта в нем самом, было уже поздно. Обратной дороги в истории нет. Via est vita. Дорога – это жизнь. В расширительном смысле это метафора любого большого пути. Дороги из страны в страну. От города к городу. От человека к человеку. От сердца к сердцу. От глаза к разуму. От разума – обратно в мир.
Художник – странник в себе. Возвращаясь из внутренних странствий, художник проецирует на плоскость стены образы своего сокровенного мира, по сути своей являющегося обособленной частью человеческой участи. Художественные произведения Татьяны Блиновой выявляют в этом мире контуры иного, спрятанного внутри реальности. Каждая ее картина на шелке не отражение действительности, а дорожная карта для того, кто во всем сущем ищет собственный смысл.
СТАТЬЮ ПОДГОТОВИЛ: Ермаков В.А. (Член союза писателей России, Заслуженный работник культуры)
Работы находятся:
Произведения находятся в Орловском музее изобразительных искусств, Орловском областном краеведческом музее, Орловском государственном академическом драматическом театре им. И.С. Тургенева, частной галерее «Серебряный Орел» (Орел), частных коллекциях Англии, Германии, Нидерландов, США, Финляндии, Франции, Японии и других странах.
